ЛАДА ВИОЛЬЕВА

КОЛЬЦО ПОЗНАНИЯ

Все силы четырех стихий смиряет

Оно одним явлением своим.

Оно зверей, лютейших, покоряет,

И сам Антихрист дрогнет перед ним.

                                    Герман Гессе

 

Философия утверждает: все, что ЕСТЬ, можно определить. Она признает, что есть предметы внешнего мира (обычный мир, видимый физическими глазами). И есть предметы мира внутреннего (наше “я”) – это образы, представления, мысли, чувства. Для философии принципиальной разницы между мысленным представлением и материальным пред-ставлением нет. И то и это суть ВЕЩИ, которые можно назвать, определить – познать. “Вещь познается в понятии”. И действительно философия умеет давать истинные имена вещам. Как она это делает?

Когда наблюдатель “смотрит” на вещь с позиции самой вещи и “глазами” этой вещи, тогда и только тогда наблюдатель знает эту вещь.^[1] Кроме того, вещь сама подает непредвзятому наблюдателю свой взгляд на себя, свое отношение к себе. И только нечуткость, ибо человек, как правило, занят борьбой за свои права, только эта нечуткость мешает улавливать живое дыхание Мира.

Близкий нам пример. Беседуют Иван и Петр. Если Петр действительно желает понять Ивана, ему необходимо мысленно поставить себя на Иваново место (в ту жизненную ситуацию, в которой находится Иван) и смотреть глазами Ивана. Это громоздко описывать, но все мы, общаясь, с легкостью проделываем отождествление с другим человеком. И сами просим собеседника проделать то же. “Встань, пожалуйста, на мое место!”, “Взгляни на ситуацию с моей колокольни!” и т. п. И если кто-то или что-то вызывает симпатию – мы достигли успеха, мы почувствовали внутреннюю жизнь другого, поняли его. Петр не смог бы рассмотреть настоящего Ивана, если бы стал смотреть на него «своими» глазами, с позиции «своего» мнения. Только эта ошибка вызывает антипатию, которая означает одно: не увидели другого.

Философский метод познания распространен на все, что возможно наблюдать глазами физическими и очами мысленными, на все видимое и невидимое. Он действительно универсален. Разум говорит: разбейте кривое зеркало иллюзий, смотрите на любую вещь глазами самой вещи и обретете ясное видение ее души, ее смысла. Следовательно, на мир смотрите глазами мира. На “я” другого человека смотрите глазами его “я”. И будете видеть не химеры тех или иных мнений, но как оно есть на самом деле. Очевидно, что наука – частный и весьма успешный случай применения данного подхода в сфере познания мира внешнего, природы.

Ученый, когда проводит эксперимент, становится бесстрастным «зер­ка­лом», в которое смотрится мир. Сам он как бы отсутствует. Поэтому отражение, схваченное таким «зеркалом» не искажается. Информация о предмете исследования, полученная таким образом – истинная.

 

 

 

ЗЕРКАЛО МИРА

Действительно, почему наука со всеми ее недостатками и с очень неприятною в наши времена болезнью – позитивизмом, тем не менее, пользуется такой популярностью? Где источник успеха науки? Уж конечно, не там, где попадает она впросак. Успех в вышеназванном методе, который был в своем конкретном применении сформулирован философом лордом Бэконом. И до этого момента и после, все кто смотрит в мир глазами самого мира, по сути, есть деятели науки. Этот прямой взгляд –  величайшее открытие философской мысли. Очевидно, сама наука успешно использует метод там, где задачи ее не выходят за рамки “физи­чес­ко­го мира” (мир, который можно наблюдать физическим глазом или через прибор). Такой подход присущ благородной науке. В очень большой степени глаза ученого – это глаза мира, которые по отношению к миру видят хорошо. И вот, результат безупречных изысканий.

В основе физического мира лежит ничто (вакуум). Причем это не просто пустота. Уровень высшей реальности – мир планов, законов, отношений между элементами материи. “Вакуум имеет определенную структуру даже тогда, когда нет материи, флуктуации, даже тогда, когда ничего нет”.^[2] Эта структура есть первичная информационная матрица (план-образ), по которой во Вселенной, из вакуума, начинаются процессы рождения грубой материи. И, прежде всего, элементарных частиц и античастиц. Потом эти частицы объединяются, образуя более сложные конструкции – атомы, молекулы... миры и антимиры. На этом первичном уровне информация преобладает, и ее роль очень велика, она способна вызывать серьезные преобразования.

Будучи скептиками в смысле всякого, что не от мира, ученые подтвердили седые истины эзотерики. Например, открываем наугад авторитетную “Дао-дэ-Цзын” Лао-цзы и читаем: Дао – (источник всего сущего) – пусто. Дао глубоко и темно. Однако в его глубине и темноте есть тончайшие. Эти тончайшие обладают высшей действительностью и достоверностью.

Еще более конкретно, с указанием количества “тончайших”, описывает начало сотворения мира северная (скандинавская) мифология. Эпос “Старшая Эдда”. “Давным-давно не было ни неба наверху, ни земли внизу, и лишь огромная бездна простиралась повсюду. Где-то в этой бездне забил источник, из которого потекли во все стороны двенадцать рек”. Классический индийский гимн Ригведы “Нисадийя” так и называется: “В начале было ничто”.

Но рано или поздно приспособленный только к наблюдению физической реальности взгляд  выйдет за свои естественные пределы и начнет бесцельно блуждать вокруг. Рассматривая не только мир, что уместно, но и “я”. Однако, меньшее не может вместить большее. И потому такой “строго научный” подход напоминает прокрустово ложе по отношению к истине. Он – “объекти­ви­ро­вав­ша­я­ся жажда знать, ненасытная и неутолимая, желание узнавать без конца, никогда не останавливаясь и не полагая себе границы... Он не наука. Он – позитивизм...”^[3]

 

ЗЕРКАЛО ДУШИ

При взгляде с позиции мира внешнего на внутренний мир (“я”) родился психо-анализ. Зигмунд Фрейд, “совершивший революцию в своей области”, свел движения души к законам определенной логики. Он перенес взгляд “простого механика” на сферу заведомо более сложную, чем какой-либо механизм. И, тем не менее, даже такой глаз видит, но не более, чем ему дано. В смысле наблюдения именно поверхности души, ее механико-рефлекторной части, психоанализ вполне имеет право на существование. Метод, разработанный Зигмундом Фрейдом, иногда позволяет отвечать на вопрос, почему, например, какие-либо предметы внешнего мира однозначно вызывают у данного человека фобию (страх) и т.п. Фрейд совершенно справедливо считал, что код, по которому сознание человека выстраивает отношения соответствия между миром и его “я”, кодируется, в свою очередь, более глубоким кодом, находящимся в подсознании. Но это только начало психологии –  науки о душе. Наукой – истинным наблюдением – она становится  под рукою Юнга.

Ученик Фрейда, Карл Юнг, пошел дальше учителя. Он обнаружил скрытый ключ подсознания. Но для наблюдения “в глубинах”,  ему потребовалось выработать иной взгляд. В основе юнговского метода лежит очень похожий на религиозный подход.^[4] Юнг допустил, что душа другого человека – это и есть его собственная душа, поставленная в другие условия. И сразу он начал ясно видеть глубины психики, ее мотивации. Он задался поиском соответствий, синтеза “ани­мы” и “ани­муса”. Души и мира. Или, как еще говорят метафизики, «неба и земли». И нашел, что таких основополагающих соответствий – 15 (что очень близко к скандинавскому мифу о 12 изначальных реках творения). Знаменитые юнговские архетипы.

Открытие подтвердилось очень мощно. Ученик и последователь Юнга, Станислав Гроф, проводит интереснейшие опыты. В недрах подсознания скрыта глубинная память о прошлых воплощениях. Разные люди видят в особенном состоянии (как бы при выключенном теле) одни и те же символы и образы. Пространство души имеет прочную структуру и многие уровни памяти, в основе которой лежат безусловные законы, чье существование более достоверно, чем мелькание “хороших” и “плохих” черт характеров.

 

В ПОИСКАХ ИСТОКА

И естествознание и психология говорят о неких первоначалах – источниках всего видимого и невидимого, соответственно в мире или в душе («я»). Кто наделен интуицией, сразу предположит, что говорят они об одном и том же, наблюдаемом физикой в зеркале мира, а психологией в зеркале души. Но что оно есть? Что такое мир и что такое в нем всякий предмет по сути своей? («Зачем все это?» – как формулировал Уэллс). Что такое «я»? Что такое Абсолют?

Всякий настоящий мыслитель задается этими вопросами. Последовательный же мыслитель, то есть метафизик, еще и поступает согласно получающимся у него ответам. Ведь только так можно проверить их правильность.

Философия, как дело кабинета, дело ума, не торопится проверять на практике свои теории. Но будучи педантичной в области наименований, рассмотрит понятие абсолют. Известен итог этого рассмотрения: никакого абсолюта нет.  Обосновывается так: если абсолют можно определить, то он есть; если нельзя – нет. О, она так убедительна, философия! Однако, не замечает, как ее опорное правило «если есть, то определяемо» переворачивается vice verse в «если определяемо, то есть». А это, согласитесь, не одно и то же. Определить означает выделить из общей ткани бытия, рассмотреть отдельно. Мыслимо ли Абсолют (единство всего видимого и невидимого) отделить от того, что Он объединяет?

Дионисий Ареопагит о неприложимости к Богу философских определений: Всякое познание имеет объектом то, что существует. Бог же вне пределов всего существующего. Если, видя Бога, мы познаем то, что видим, то не Бога самого по себе мы видим, а нечто умопостижимое, нечто Ему низлежащее.

Кто от природы метафизик, того не удовлетворит ответ философа на счет Абсолюта. Метафизик устроен так, что уже исходит из некоего своего ощущения  единства всего сущего. Философ же, напротив, исходит из многообразия (раз­ли­че­ния) всего сущего. В этом смысле они противонаправлены, метафизик  и философ. Хотя их иногда и путают, давая одно имя. Ибо и тот, и другой оперирует понятиями.

Чтобы нагляднее ощутить, чем отличается метафизик от только философа, вспомним темперамент прославленных античных философов, большинство из которых было именно метафизики. Сократ, например, выпил присужденную ему родным городом Афинами чашу с ядом. Когда все ожидали, что он сбежит из-под стражи, для чего ему были предоставлены все условия, Однако он утверждал, что присужденное следует исполнять, даже если не считаешь это разумным. Вопрос – насколько верно это метафизическое положение. Но нет вопроса насколько последовательным метафизиком был Сократ. Физика, физиология, инстинкт самосохранения и т.п. оказались вовсе над ним не властны. Он оказался власть имеющим над жизнью и смертью.

Наверное неслучайно в легендах встречаем два стоящих рядом понятия: “мудрец” и “проживший много веков”. Можем вспомнить метафизиков Тибета с их Долиной Бессмертных. Можно привести более оригинальный пример –  Мэлори Оруженосец Короля Артура, проживший, говорят, восемь веков. В записанных им хрониках приключений рыцарей Круглого Стола каждая строка метафизична насквозь, хотя это и не совсем привычная нам метафизика...

Сокровенная связь всего сущего, смутно ощущаемая метафизиком, толкает его на поиски ответа на вопрос для академического философа бессмысленный: что определяет собой все? Философ ответил бы, пожимая плечами: сами вещи определяют себя. – А самое само вещей ЧТО определяет? Начинающим метафизикам приходится двигаться в темноте. И, как правило, сначала они просто отвергают привычные рамки.

Метафизики современности, опираясь на концепции позитивизма, представляют Бога, например, в виде парового двигателя или компьютера или тех же торсионных полей (вакуум). По-видимому, после диалога с таким метафизиком игумен Иоанн (Эко­ном­цев) восклицает: “Я согласен, что вакуум может хранить информацию обо всем нашем мире. Но это не Бог, это, в сущности, своеобразный компьютер. Он может существовать, я этого не исключаю, но не обожествлять же его!”

Начинающий метафизик полагает в Истоке всего материю и получает, что человеческая жизнь и свобода абсолютно зависит от внешнего. Например, таковы последователи детерминизма немецкого философа Гербарта, который, сводя всю психическую жизнь к движению представлений, подчиняет это движение необходимым, механическим законам, доступным математическому исчислению, причем истинная свобода воли оказывается невозможною.^[5] Показательно и знаменитое высказывание натурфилософов: “Мозг вырабатывает мысль точно также как печень вырабатывает желчь.”

И все же серьезное полагание “внешнего мира” в основу всего сущего дает обобщающий взгляд на законы природы. Бывает, что открывается новая перспектива, стимулирующая науку. Например, автор статьи “Масштабная гармония Вселенной” С.И. Сухонос^[6] приходит через обобщение многих физических данных к выводу, что “именно 12 гармоник (основной тон и 11 обертонов) достаточны для того, чтобы получить модель, которая дает точное соответствие феноменологически выстроенному ряду основных объектов Вселенной”: Максимон, Фотон, Ядро электрона, Ядро атома, Атом, Ядро клетки, Человек, Ядро звезды, Ядро галактики, Метагалактика. Интересно, что в основе модели, которая призвана описать все Творение, физик называет то же число 12, что и Скандинавский Миф.

Однако, на одну действительно плодотворную идею приходится столь много тупиков, что следует повторить старую заповедь: физик, бойся метафизика!

Современная наука фактами отвечает испытателям идеи о самообусловленности мира: в природе нет ни одного абсолютного закона.

Именно научное открытие вероятности законов природы показывает сверхзыбкость бытия внешнего мира, лишенного внутренней опоры. Если мир, который мы полагали абсолютным, на самом деле случаен, то разрушиться он должен прямо сейчас. Ибо для Абсолюта все происходит всегда и сейчас. Но мы-то с вами все-таки есть. Значит существует некая связь, которая никак не обусловлена миром внешним, которая сама обуславливает мир, каждое “здесь” и “сейчас”, которая есть внутреннее по отношению к миру. Что она есть?

“Копер­ник философии Кант показал, что вся сфера импирического бытия, <...> есть лишь область условных явлений, определяемых нашим духом как познающим субъектом. Познающий субъект кажется лишь светлым пятном над огромной машиной мироздания, но на самом деле он, как Солнце в отношении Земли, не только освещает, но и дает законы ее существованию.”^[7]

Стало быть не Что?, а Кто?

Маятник качнулся в другую сторону. Теперь уже “Я” полагается самодостаточным, причиною всего. Е. Блаватская: “Бог есть наше Высшее Я”.

Интересно, что философия Ницше, считающаяся (отчасти из-за его бездарных "по­сле­до­ва­те­лей" – нацистов) дико тенденциозной, определена во многом именно доведенным до абсурда вниманием к субъекту всяческого познания. Вдох­нов­ля­емую Богом душу подменяет ничем, кроме себя, не вдохновляемое "са­мо" из его труда "Так говорил Заратустра". “Все определяет сильная воля”, – заявляет Шопенгауэр, имея в виду именно человеческую волю. “Человек – это звучит гордо!”. Полная свобода! Ведь сам субъект задает законы миру, определяет внешний мир. Однако, в конце этого пути экзистенциалист Сартр с горечью восклицает: “Человек обречен быть свободным!”.

Экзистенциализм вырос из субъективизма и является его практическим применением – метафизикой. Последовательное испытание идеи подмены Бога человеком приводит последнего к ... абсурду. В жизни не существует ничего, кроме бессмысленности существования. Подобная философия была популярна в 30 – 50-е годы. Адептам этого мрачного учения существование человека представлялось совершенном плоским. Произведения Сартра, Кьеркегора, Камю и др. – не что иное как плач о людской судьбе. Нет смысла длить такое существование, если оно суть пустота, прах, ничто. Мысль само-исчезновения, само-убийства, желание разрубить “чертов узел” терзает метафизика-эк­зис­тен­ци­алис­та.

Однако пройденный опыт ценен тем, что неистово желая свидетельствовать боголишенный мир, открывает невиданное доселе глазам философа – корни Бога. Подменяя Единого то миром внешним, то внутренним, но тоже миром, обнаруживая несостоятельность ни того, ни другого, находим: воистину есть только Единый. Можно видеть, как Бог зарождается и из небытия своего – по “Тошноте” Сартра. Искреннее, чистосердечное и последовательное отрицание Бога показывает абсолютную неколебимость Божия Бытия. Ибо, Бытие, опирающееся и на противоположное свое – абсолютно.