***

 

«…Плакали и стенали падающие в бездну,

                                                   но велик был гнев Тахо. Никто не мог спастись от этого гнева…»

 

 

Тайя отчаянно карабкалась по склону горы, цепляясь за колючие жесткие ветви редкого кустарника, острые выступы скал. Порой сухие кустики не выдерживали тяжести ее тела и вырывались с корнями из каменистой почвы, тогда Тайя срывалась и летела вниз, пока ей не удавалось зацепиться за что-нибудь еще.

У нее не было времени думать о том, что заставило ее подняться среди ночи и бежать в горы, накинув на плечи лишь тонкий узорчатый плат. Тайя выбежала из хижины, как безумная, гонимая чувством опасности, невесть откуда взявшимся и разбудившим ее среди ночи… Это чувство было больше похоже на инстинкт звереныша, безотчетный, безоглядный страх, заставляющий бежать вперед, не разбирая дороги.

Вопреки логике, она не побежала более легким путем – по ущелью, а направилась вверх по склону соседнего отрога, для чего ей пришлось переправиться через горную речку, протекающую вдоль ущелья.

Всего лишь на мгновенье Тайя замешкалась, не видя перед собой брода, но, мысленно обратившись к богам, моля их о поддержке, и, уже не сомневаясь более, в два счета перемахнула бурный поток, едва касаясь ногами выступающих из воды камней.

Сердце колотилось у нее в груди, как птица, пойманная в силки, но Тайя упорно двигалась вперед и выше. Подушечки пальцев онемели, под ногти забивалась земля и песок, босые ступни были изрезаны в кровь острыми камнями, но Тайя не чувствовала боли, единственное, что она ощущала – это необходимость двигаться, не останавливаясь ни на мгновенье…

Когда она взобралась на каменистое плато и остановилась, чтобы передохнуть, казалось, что сердце выпрыгнет из груди. Но отдых был коротким. Едва отдышавшись, она вновь устремилась вперед, хотя теперь уже не так быстро – сказывалась усталость.

Преодолев еще один отрог и взобравшись на перевал, Тайя услышала гул. Она легла на землю и затихла, прислушиваясь к едва уловимым звукам: гул был не только слышим, но и осязаем – это сама земля гудела где-то глубоко в своих недрах. Вскоре Тайя явственно ощутила подрагивание почвы, как будто она находилась на спине огромного животного, спина которого вздрагивала, как под ударами плети.

Какая-то неведомая сила вновь подняла Тайю на ноги…

Преодолевая нечеловеческую усталость, Тайя, невероятными усилиями взобралась на ближайшую вершину и в изнеможении рухнула на землю. Силы оставили ее. Тайя ощущала себя маленьким, беспомощно дрожащим комочком – сгустком отчаянья и непонимания… Она кричала, плакала, билась, как в истерике, не понимая, что заставило ее подняться среди ночи и бежать, бежать неведомо куда, забыв родных и близких…

И тут страшный грохот разорвал тишину. Тайя затихла, обернувшись туда, откуда слышался этот устрашающий грохот. С неописуемым ужасом она увидела, как священная гора Сат, всегда белоснежная и совершенная, та самая гора, к подножию которой жрецы отправлялись за мудростью, куда приносили дары добродушные бореи – гора, известная в ее племени как Обитель Ноона, сейчас изрыгала из своей вершины огонь и черный дым.

Поистине велик был гнев подземного Бога Тахо, неистового Бога Огня, вспоровшего изнутри кожу Земли – Божественной Лилы.

Широко раскрытыми и мгновенно высохшими от слез глазами смотрела Тайя на то, как покрывается земля трещинами, совсем не такими, как в долине в засушливые времена, а гораздо более глубокими… Как наполняются реки огненной лавой, как падают в нее обломки скал, вырванные с корнем вековые грабы, кедры и вязы, как испаряется почти мгновенно в реках вода, наполняя долину дымом и чадом…

С отчаяньем и мгновенным прозрением взирала Тайя, как рушится счастливый мир бореев.

 

 

*  *  *

 

 

Тайя сидела, уткнув, подбородок в колени. Суровый северный ветер пригибал деревья, и без того тонкие и невысокие, к изрезам прибрежных скал, сплошь поросших лишайником и мхом. В этом странном сочетании каменных плит, отполированных до глянцевого блеска  и иссеченных, как будто изрубленных взмахами гигантского меча скалистых утесов, скрывалась непостижимая загадка севера, его непредсказуемость и двойственность, при всей кажущейся четкости и ясности форм. 

Где-то вдалеке, там, где взъерошенная ветром поверхность моря сливалась с небом, медленно, но неудержимо высвечивалась тоненькая серебристая полоска. Это было хорошим знаком – возможно, скоро небо разъяснится, и Тайя сможет продолжить свой путь.

Казалось, прошла целая вечность с тех пор как мир, в котором до сих пор жила Тайя, так внезапно и так неотвратимо был разрушен, исчез с лица земли в буквальном смысле этого слова.  Если бы Тайя была постарше, ей  долго еще могло казаться все произошедшее кошмарным сном, который рано или поздно должен кончиться. Но Тайя еще не была очарована обусловленностью мира взрослых, когда утрачивается непосредственное восприятие жизни, а взамен приобретается привычка изо всех сил сохранить свое собственное представление о реальности, отметающее все, что не вписывается в это представление. Поэтому все произошедшее она воспринимала, как единственно возможное, как судьбу…

И в этом было спасение. Вместо того, чтобы тратить силы и энергию на сожаления и отчаянье, Тайя пребывала в состоянии полной отрешенности, предоставляя событиям проистекать естественным образом.

Серая неприветливая волна, настойчиво облизывала плоскую каменную плиту, на которой сидела Тайя, погруженная в свои невеселые думы. Ветер стихал и море, успокаиваясь, выплескивало на берег пену и муть, поднятую со дна штормом.

Тайя думала лишь об одном - почему ей, дочери бесстрашных бореев, потомков Ноона, пришлось, как прокаженной бежать неведомо куда, в то время, как остальные достойно приняли смерть? Почему Ноон не захотел принять и ее в свою обитель?

Бореи смерти не боялись. Они знали, что со смертью бренного тела жизнь не кончается, а переходит в совершенно иное качество, и Тайя знала об этом гораздо больше остальных, поскольку была посвящена в знания предков.

Еще в пятилетнем возрасте ее среди других детей отобрал седой Маал – старейший из мудрецов племени. Он увел Тайю в свою пещеру для передачи знаний.

Тайя никогда и никому не рассказывала, что там происходило в течение семи лет, это было не принято. Да ее никто об этом и не спрашивал. Каждый в ее племени был ведом лишь своим внутренним голосом, заменяющим духовного наставника. Никто никого не учил, как жить, с самого детства. Дети до определенного возраста воспитывались бабками да няньками, обучающими их лишь основным житейским премудростям – как добыть пищу, как содержать в чистоте и здравии тело… Что же касается настоящей мудрости - о богах и звездах, о Человеке с большой буквы и о мироустройстве - то к этим знаниям ребенок должен был сам проявить интерес. И если интерес этот был достаточно устойчивым, то ребенка забирал к себе один из мудрецов.

Так Тайя попала к Маалу. Когда Тайя вернулась в деревню, она была уже вполне сформировавшейся девушкой. Ее называли вереей – целительницей. Она многое умела и многое могла - врачевать, принимать роды и воспитывать детей, предсказывать и даже немного изменять погоду…

Но Маал предупредил Тайю, когда она высказала свое желание вернуться в племя: «Некоторое время послужишь честно людям, давшим тебе жизнь и взрастившим тебя… Не будь слишком строга к несовершенству многих из твоих соплеменников – у каждого плода свой срок созревания. Однако будь милосердна и никогда не отказывай в помощи тем, кто искренне в этом нуждается.

Когда-нибудь и они окажут тебе неоценимую услугу. Грядут большие перемены. Но, что бы ни случилось, помни – тебе уготована иная жизнь, иная судьба. Слушай свое сердце, подчиняйся только тому великому  и неизъяснимому, что ведет тебя на твоем пути»

И вот этот момент наступил. Но слишком тяжела была ноша, упавшая на ее еще почти детские плечи. Теперь Тайе казалось, что умереть, пожалуй, было бы не самым худшим… Остаться в одиночестве – вот испытание, которое ей предстоит пережить…

 

 

 

***

 

 

Внезапно в памяти Тайи вдруг возникло неясное воспоминание, как полузабытый сон.

Пещера Маала, дым благовоний и глухие голоса собравшихся в пещере волхвов. Она - на совете старейшин… По какой-то случайности, или (возможно ли такое?) забывчивости, Маал не отправил ее погулять, как делал это всякий раз, как только хотя бы один из старейшин появлялся в пещере… Тайя в затруднительном положении – с одной стороны, она должна напомнить Маалу о своем присутствии, а с другой – не смеет проронить ни слова… Совет уже начался и прерывать говорящих немыслимо…Тайя не поднимает глаз, поэтому не может видеть лиц, лишь волнующиеся края одежды, посохи, да ноги старцев, обутые в сандалии странников…

Пещера наполняется благовониями, и у Тайи все плывет перед глазами… Она вот-вот потеряет сознание - наверное, на этот раз использовались какие-то совершенно незнакомые ей травы, усыпляющие или вводящие в запредельное состояние…

Маал рассказывал ей как-то, что каждый из старцев, по отдельности, по-своему общается с богами и получает ответы на свои вопросы лишь только ему ведомым способом. Но иногда необходимы усилия всех, и тогда используют особые благовония, чтобы выйти на общий уровень видения. Судя по всему, сейчас был именно такой случай. Голоса становились все глуше и глуше…

Говорили о неизбежном, о том, что Тахо гневается, и люди не в силах измениться так быстро, как того хотят боги…

Но вот, дым становится плотнее и вскоре темнота поглощает все вокруг…

В этот момент, странное дело, вместо того, чтобы потерять сознание, Тайя увидела себя в свершено ином пространстве. Ее взгляд неожиданно стал пронзительно ясным, и она поняла, что находится в другой пещере, не похожей ни на одну из тех, которые ей приходилось видеть – высокие сводчатые стены ее были отполированы так, каким не бывает даже камень, отполированный морской волной. Сама пещера была настолько огромной, что размеры ее могли лишь угадываться, а взгляд Тайи не мог выхватить из этого пространства ничего, что могло напомнить ей знакомые формы. Она ощущала себя в этом пространстве, как могла бы ощущать себя песчинка на дне огромного океана… Тайя чувствовала, как сердце ее сжимается от страха и в то же время, она испытывает какое-то незнакомое доселе чувство - как если бы она предстала пред очами самого Ноона… Внезапно, прямо перед собой Тайя видит глаза, которые смотрят на нее с любовью и участием, невыразимой добротой и состраданием.

«Великий Ноон! – шепчет Тайя с благоговением, - благослови дочь свою на Путь!»

Но видение тает, и сознание Тайи вновь возвращается в пещеру Маала.

Тайе казалось, что видение длилось всего несколько мгновений, однако за это время обстановка изменилась - теперь в пещере никого не было. От влажных и холодных стен, еще отражались эхом голоса, проясняющие смысл того, что здесь происходило, но пустота уже прочно поселилась в этом месте, ставшем сразу одиноким и неуютным …

Побродив среди валунов, на которых восседали старейшины, Тайя подошла к очагу, от которого поднималась тоненькая струйка дыма и прикоснулась пальцами к пеплу – тот был еще теплым…

«Наверное, старейшины ушли совсем недавно» - решила Тайя и поспешила выбраться наружу.

После темноты свет казался нестерпимо слепящим, а когда глаза ее привыкли к свету, и она смогла добраться до деревни, оказалось, что старейшины ушли в горы еще два дня назад…И в эту же ночь Тайя была разбужена внезапным чувством, заставившим ее бежать без оглядки в горы…

 

 

 

Небо разъяснилось, и выглянуло неласковое солнце. Многократно отражаясь тысячью маленьких ослепительно сияющих бликов на еще волнующейся поверхности моря, свет его умножался и вселял надежду в опустошенное сердце Тайи, постепенно наполняя его тихой радостью. Ветер почти совсем стих, и чайки уже не метались, прижимаясь к скалам вдоль берега, а парили высоко и свободно, высматривая себе добычу в прозрачных водах.

Впервые за эти тревожные несколько дней Тайя позволила себе расслабиться. Она легла на  спину, раскинув руки, и долго смотрела в небо, наслаждаясь его глубиной и чистотой.

Кто знает, сколько прошло времени? Солнце уже клонилось к западу, и его скользящие лучи лишь едва касались поверхности воды и прибрежных скал, когда  внимание Тайи привлекло какое-то движение. Это неуловимое движение выдернуло ее из созерцания небесной глубины и привело в состояние мгновенной готовности к действию… Тайя медленно повернула голову и увидела в расщелине между камнями блестящие глаза. Также медленно, стараясь не делать лишних движений, Тайя повернулась на бок и, опираясь на руки, подогнула под себя колени. Теперь она была готова вскочить при необходимости, но продолжала пристально глядеть на эти глаза, горящие в темноте фосфорицирующим светом. Глаза мигнули, и тут же из расщелины появилась чешуйчатая голова. Она была так близко, что Тайя могла хорошо разглядеть ее.  Существо это было похоже на крупную змею, но у него имелись коротенькие изогнутые лапки, что делало его похожим на ящерицу… Хотя, вряд ли такие крупные ящерицы существовали в природе… Оно было почти нереальным, и в то же время таким живым и настоящим, что можно было увидеть, как  пульсирует в нем жизнь, которую, казалось, Тайя видит сквозь его светящуюся кожу, скользящую по остову из волокнистых мышц. Она чувствовала каждое движение этого существа, как свое собственное, ощущала свою неразрывную с ним связь…

Странным, непривычным зрением Тайя мгновенно увидела существо изнутри, как будто пробежалась взглядом по всему его внутреннему пространству. Этот странный взгляд фиксировал все, каждую деталь того. Что встречал на своем пути -  пучки мышц, стянутые жилами и переплетенные кровеносными сосудами, пульсирующую по сосудам кровь непривычного, зеленоватого цвета и еще нечто особенное, горящее изнутри голубоватым пламенем. Наверное, это было то, что подразумевало саму жизнь…

Хотя Маал и учил ее видеть не только одними глазами, но всеми своими чувствами, так глубоко слиться с живым существом, ей никогда прежде не доводилось. Теперь Таей более понятными стали и другие слова Маала: «Чтобы понять любое существо из этого мира, нужно постараться увидеть в нем друга, посланника, соприкоснуться с ним душой…Никогда недооценивай весть, которую несет тебе маленькое существо, ибо в малом часто скрывается великое»

 

Наверное, Тайя отвлеклась, размышляя об этом, всего лишь на мгновение, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы таинственная гипнотическая связь с ящерицей была утрачена. Та тут же юркнула в расщелину и исчезла. Тайя, повинуясь интуитивному порыву, поднялась и начала обследовать расщелину.  Очень скоро она обнаружила в скале проем, в который, подобно ящерице, принесшей ей весть, Тайя и скользнула со всей отвагой, на какую была в этот миг способна. Задевая телом холодные камни, она некоторое время спускалась вниз, двигаясь на ощупь почти в кромешной темноте. Но вскоре пахнуло свежестью, и Тайя с удивлением обнаружила, что находится внутри огромной пещеры, уходящей бесчисленными галереями в самые недра земли.

«Возможно ли это?» - У нее даже дыхание перехватило от восторга. Но все указывало на то, что перед ней - подземный путь к Срединному Хребту.  Когда Маал рассказывал ей об этом Пути, о том, что он соединяет древние поселения бореев, Тайя даже и мечтать не смела, что когда-нибудь ей доведется увидеть его воочию. И вот сейчас у нее не было и тени сомнений на этот счет, она стояла вначале этого Пути.

Радость была такой всеохватывающей, что Тайя забыла обо всем – и про усталость, и про переживания последних дней, и про то, что во рту у нее не было ни крошки с момента ее внезапного пробуждения. Казалось, в нее влились неисчерпаемые силы…

 

 

 

 

 

 

Эйфория от первой удачи вскоре сменилась отчаяньем - сколько времени провела она в каменных галереях, она не знала, но силы ее были на исходе, а конца этому великому переходу не было видно. Порой она впадала в забытье, а когда приходила в себя вновь продолжала движение вперед. Иногда ей казалось, что минула целая вечность. А иногда – что она только-только вошла и если повернуть обратно, то можно выйти наружу… Конечно, Тайя осознавала, что это самообман и назад пути нет. Она свято верила, что  Ноон спас ее от гибели в  огненной лаве совсем не для того, чтобы позволить ей бесславно погибнуть в каменном подземелье, и только это придавало ей силы двигаться вперед.

Однажды, придя в себя после очередного обморока, Тайя явственно ощутила движение воздуха – это могло означать, что где-то недалеко есть выход на поверхность. Но радость этого открытия сменилась отчаяньем – Тайя поняла со всей обреченностью, что больше не может сделать ни одного движения – силы окончательно покинули ее. Все ее отчаянье, собравшись где-то под грудной клеткой, где-то в месте обитания солнечного огня, как называл это место Маал, поднялось, как огненная лава по жерлу вулкана и вырвалось наружу криком безысходности и боли, после чего Тайя потеряла сознание.

 

 

 

***

 

Они (охотники – пояснение С.Т.) гнали большого боло (медведя) более двух суток. Как и говорил Торо, охотники напали на его след почти сразу же, как только расстались с руслом Манилы, свернув по боковому отрогу скалистого ущелья. Айрису даже удалось ранить зверя, и все же тот был слишком силен. До Соленого озера оставалось – рукой подать, когда охотников застигла ночь. Уже в полной темноте куны наткнулись на пещеру, в которой и решили заночевать. Все слишком устали, чтобы выражать свое недовольство. Айрис развел костер. На вопросительные взгляды кунов он ответил, что будет общаться с богами. Это означало, что остальные должны использовать это время для отдыха. Об отдыхе уставшим воинам не нужно было напоминать дважды. Через пару мгновений Айрис был единственным бодрствующим человеком в пещере.

Он долго смотрел на огонь и размышлял о странностях судьбы. Увлеченный походом и гонкой за боло, он, казалось, совсем забыл о своих переживаниях, но теперь мысли о Дарее неумолимо вновь вернулись. Хуже всего было то, что они как будто застряли в его мозгу занозой, вытащить которую ему самому было не под силу. Усилием воли Айрис заставил себя освободить разум для общения с богами, как вдруг,  обостренный охотой слух его уловил приглушенный крик, идущий как будто из-под земли.

Сначала он подумал, было, что это крик раненного боло. Но вряд ли животное, итак пострадавшее от охотников, стало бы обнаруживать себя. На крик степного ора это тоже было мало похоже…

Этот внезапный крик среди ночи чем-то зацепил Айриса и взволновал до глубины души… Так иногда кричат воины, испуская дух…

Айрис встал и решил обследовать пещеру. Вскоре он обнаружил ход, ведущий вглубь горы. Движимый все тем же неясным предчувствием, Айрис продвигался все дальше и дальше вглубь, пока не наткнулся на неожиданное препятствие. Инстинктивно отпрыгнув назад, Айрис выхватил из-за пояса нож и замер, готовый отразить нападение. Убедившись, что никто не собирается на него нападать, Айрис протянул вперед руку, в темноте ощупывая препятствие, возникшее у него на пути. Это был человек.

Руки Айриса, изучая, коснулись лица, пробежались по выступающим скулам и подбородку, задержались на сухих, потрескавшихся от жажды губах – это не было лицо мужчины, может быть юноши – подростка… Но как он оказался здесь, вдалеке от каких бы то ни было поселений?

Внезапно Айрис увидел перед собой глаза старого Торо и вспомнил его слова: «…Вы нападете на след большого боло. Он преподнесет тебе подарок… Прими с благодарностью»

Не раздумывая более, Айрис поднял легкое, почти невесомое тело и вместе со своей ношей вернулся обратно в пещеру.

Первым делом он смочил губы несчастного водой из подземного ручья, вытекающего из-под скалы. Затем подбросил веток в угасающий костер – руки найденыша были совсем окоченевшими, необходимо было его обогреть. Когда огонь заиграл, поедая сухие ветви, Айрис смог разглядеть лицо и обнаружил, что это не юноша, а совсем юная девушка. Даже при неясном мерцании пламени костра было видно, что девушка эта совсем не похожа на девушек из его племени. У нее была светлая кожа и темно-русые волосы, немного приподнятые внешние уголки глаз и слегка выступающие вперед скулы… Гуронские девушки, даже его Дарея, считающаяся красавицей в их племени, по сравнению с ней были похожи на грубо вытесанные из дерева фигурки.

Айрис снова приложился ухом к груди – сердце девушки билось, но слабо, едва уловимо.

«Нужно срочно доставить ее в становище, - подумал Айрис, - Дарея может вернуть ее к жизни, если это вообще возможно»

Он разбудил охотников и знаком приказал им следовать за ним. Воины поднимались неохотно, но спорить с вождем не смели…

Когда взошло солнце, охотничий отряд гуров двигался уже вдоль берегов Манилы и внимательный взгляд мог увидеть вдалеке дым родных очагов.

 

 

 

 

 

***

 

 

Тайя лежала на циновке в шатре Дареи и Айриса и смотрела в небольшое отверстие конусовидной крыши шатра, которое служило для отвода дыма от очага. В это небольшое отверстие сейчас был отчетливо виден кусочек звездного неба.

«Как из колодца» - подумала Тайя и сразу же вспомнила, что у гуров нет даже понятия о том, что такое колодец. Зато у бореев колодцы были. Тайя очень хорошо помнила все, что было связано с ее прежней жизнью в общине. Поначалу она охотно рассказывала Айрису и Дарее о быте и укладе жизни своих соплеменников, но один случай отбил у нее охоту делиться своими воспоминаниями.

Она тогда едва-едва научилась понимать гуронский язык, который по сравнению с мелодичным языком бореев больше напоминал птичий клекот.

Айрис очень к ней привязался и подолгу расспрашивал ее о том, чем занимались люди ее племени, охотились ли они и если да – то на каких зверей. Очень удивлялся тому, что бореи почти не охотились, а питались в основном растениями, некоторые из которых выращивали, специально высеивая их по весне и убирая урожай по осени.

«Зачем? Ведь растения и так вырастут» - недоумевал Айрис, и Тайя никак не могла объяснить, что это большое преимущество человека перед природой – не зависеть от того, что вырастет, а сознательно управлять этим процессом, решая самостоятельно, что должно вырасти и в каком количестве.

Однажды Айрис спросил, знакома ли она с таким зверем, шкура которого укрывает их шатер. Конечно, Тайя была знакома с бором – так звали больших боло у них в общине. Более того, боры – были для них священными животными. Каждый житель их общины, от мала до велика знал, что в шкуре зверя живет будущий борей. Некоторым из них, на которых указывал перст богов, жрецы помогали, освобождая их дух от жизни в теле животного. А шкурами боров были покрыты крыши всех хижин в деревне, только ворсом не вовнутрь, как в шатре Айриса, а наружу – тогда капли редких дождей по осени и подтаявшего снега по весне стекали по ворсу, не причиняя самой шкуре вреда. Конечно, Тайя помнила об этом и простодушно рассказала об этом Айрису. И конечно, двенадцатилетняя девочка не могла понять, отчего так разозлился приемный отец и, грубо столкнув ребенка со своих коленей, ушел, не объясняя причин такой странной смены настроения. Ей было трудно понять боль и обиду вождя великого племени гуров, для которых большой боло – очень редкая добыча. Но если понять Тайя не могла, то могла почувствовать это своим детским чутьем, увидеть взращенным Маалом внутренним видением. С тех пор незримая черта пролегла между ней и Айрисом, черта, которую она не могла не ощущать. Черта тем более причиняющая ей страдания, чем взрослее она становилась, ибо внутренним видением своим Тайя уже знала, какая роль была уготована ей жрецами Ноона.

И сегодня ночью ей предстояло эту роль исполнить.